<b>Век Цусимы</b>

КатастрофаСто лет назад, 27 – 28 мая 1905 года в районе острова Цусима в Японском море российский военно-морской флот вступил в самое крупное в своей истории эскадренное сражение и потерпел, соответственно, крупнейшее в своей истории поражение. Причем, если в целом боевые операции российского флота что за предшествующие Цусиме 200 лет, что за последующие 100 никогда не выглядели особенно масштабными на фоне истории флотов мировых морских держав (Англии, Франции, Испании, Голландии и т.д.), то цусимская катастрофа вполне способна занять достойное место среди крупнейших морских поражений в истории человечества.

Сегодня трудно вообразить глубину национального позора, испытанного тогда россиянами. Безусловно, и раньше России приходилось терпеть военные поражения. В Крымскую войну вся Черноморская эскадра была затоплена у входа в Севастопольскую бухту, дабы не допустить туда неприятеля. Это было больно, как и финальное поражение под Севастополем – но такого, как в Цусиме все-таки не было. Ибо никогда победа над русскими не давалась врагу столь незначительной ценой. И никогда в истории русского флота не было массовой капитуляции боевых кораблей. В ходе двухдневного сражения (штаб вице-адмирала Того планировал уложиться в четверо суток) японцы потеряли три миноносца и несколько сотен человек убитыми. Несколько кораблей получили повреждения, но остались в строю. Что же до русских – то согласно донесению того же Того своему императору, эскадра Рожественского потеряла все 8 наличных броненосцев (6 потоплено, 2 сдались). Из 9 крейсеров 4 были потоплены, 1 выбросился на берег, 3 ушли в Манилу и были там интернированы до конца войны и лишь один ("Алмаз") прорвался во Владивосток. Было потоплено также 5 миноносцев, один взят в плен, один интернирован и два прорвались во Владивосток. Кроме того японцы потопили еще 6 русских кораблей разных классов, пленили 4, а 2 ушли в Шанхай и разоружились. 5045 человек было убито, 6106 моряков, включая командующих эскадрой – адмиралов Рожественского и Небогатова – попали в плен.

Последствия. Работа над ошибками
Цусима, наряду со сдачей в январе 1905 г. Порт-Артура, фактически решила исход войны: Россия проиграла Японии все, что в принципе могла в эту войну проиграть. Говоря проще, Россия оказалась вынуждена уступить противнику все то, что необходимо было защищать с моря – флотом, которого теперь у России не стало. Ушли Курилы, ушли базы в Китае и позиции в Корее. Ушел бы и весь Сахалин – но половину острова Витте удалось выторговать в ходе Портсмутских переговоров. Это, по-видимому, было чисто дипломатическое достижение – личный успех Сергея Юльевича.[1]

Тем не менее, ни поражение в войне, ни революция 1905 года не остановили интенсивного и разностороннего развития страны – Россия нашла в себе силы провести нелицеприятный и тщательный анализ происшедшего.

Действительно, обреченность русской эскадры вроде бы не была очевидна. Можно было говорить о преимуществах японского флота, но эти преимущества не выглядели столь подавляющими, чтобы напрочь исключить сколько-нибудь эффективное сопротивление. По некоторым же формальным параметром – суммарному весу залпа крупным калибром – преимущество даже было на российской стороне. Вообще, сама переброска такой массы кораблей с Балтики в короткие сроки и с минимальным использованием транзитных портов считалась бы самостоятельным предметом гордости русских моряков, если бы не так называемый "Гулльский инцидент", произошедший в Северном море, когда наша эскадра выпустила около 500 снарядов по английским рыболовам. Пять из них, впрочем, досталось крейсеру "Аврора" (тому самому!), на котором был убит корабельный священник.

Тем не менее, причины поражения были выявлены, перечислены и учтены в подготовке к следующей войне в той степени, в какой это можно было учесть за 9 лет.

Так, довольно серьезно были скорректирована техническая политика в области кораблестроения[2]. Изменились представления и о соотношении численности кораблей различных классов, о приоритетности их тактико-технических характеристик. Учтено было многое, вплоть до мелочей. Так, например, верхние палубы перестали покрывать настилом из горючих материалов, а сами корпуса русских боевых кораблей именно с тех пор постоянно – серого цвета. До Японской войны в мирное время корабли красили нарядно – корпуса были белыми с золотыми обводами и черно-золотыми трубами.[3] И лишь с объявлением войны спешно перекрашивались.

Целый ряд проблем был выявлен в части подготовки личного состава экипажей – в первую очередь офицеров. Их, как известно, готовило в России одно единственное учебное заведение – морской кадетский корпус. Это до некоторой степени обеспечивало кастовую сплоченность морских офицеров, единство шкалы моральных ценностей и т.д. Но это же и повышало риск недообразования – любая погрешность учебного курса распространялась на всех без исключения. В корпусе давали довольно фундаментальную подготовку, однако бурное развитие техники рубежа веков затронуло учебные программы в крайне незначительной степени. Но даже и это было бы не фатально, если бы… если бы у выпускников имелись навыки и мотивация к дообразованию. А вот этого-то как раз и не обнаружилось! Вместо этого обнаружился… алкоголизм, уже тогда воспринимавшийся как бич русского офицерского корпуса.

Более того, господствовавшие на флоте ментальные установки маркировали все, что связано с техническим новинками[4], как малопрестижное. Доходило это даже до символики: не только офицеры, но и, порой, кондукторы (старшины), чья парадная форма имела три цвета (черный, белый, золотой) относились с долей презрения к офицерам-механикам, имевшим на кителе красные нашивки! В итоге, шедший к Цусиме флот имел ощутимый недокомплект специалистов даже в таких традиционных сферах, как артиллерия и минное дело[5]. На многие командные должности были поставлены офицеры, достаточно приблизительно представлявшие специфику этой службы, флот не был обеспечен необходимыми артиллерийскими таблицами и т.д. Все это сказалось на эффективности применения оружия самым прямым и катастрофическим образом.

Выявились и иные трещины в монолите флотского офицерства. Так, оказалось, что карьерные предпочтения молодежи предполагаю службу на небольших кораблях. В самом деле, лучше водить свой миноносец "к Анатолии далекой", чем командовать боевой частью на крейсере! Однако, реальная война востребовала как раз службу на больших кораблях… Другим водоразделом стали противоречия между старшими и младшими офицерами. Дело в том, среди высшего командного состава флота была исключительно велика доля лиц, скажем прямо, преклонного возраста, чьи лучшие годы прошли еще в эпоху парусного флота. Слабо ориентируясь в современных реалиях – наступившего века машин, электричества и радио – они зачастую вызывали не особенно добродушную иронию подчиненных – о какой сплоченности экипажей можно тогда говорить?

Обобщение. 200 лет российского флота в двух абзацах
Впрочем, наличие всех упомянутых проблем кажется едва ли не естественным, если взглянуть на весьма специфическую историю русского военного флота в первые 200 лет его существования.

Итак, российский флот был, как известно, создан Петром I. При всей иррациональной любви царя к морскому делу, создание флота очевидно имело для него вполне рациональный и непосредственный смысл. Корабельный флот на Балтике был нужен для поддержки боевых операций непосредственно на территории Швеции. Об этом свидетельствует, например, то, что после заключения Ништадского мира в 1721 году кораблестроительная активность Петра резко пошла вниз. По большому счету, в последние годы жизни царя достраивались лишь ранее заложенные корабли. Любопытно, что за 21 год Северной войны собственно корабельный флот ни разу фактически не принял участия в нормальном эскадренном сражении. И это при том, что уже года с 1716 не уступал шведскому ни по числу кораблей, ни по мощности оружия! Немногочисленные же – в сумме не более полудюжины – морские победы Петра (при Гангуте, Гренгаме и т.д.) являлись атаками гребных судов в прибрежных водах, т.е., по большому счету, действиями сухопутных войск на воде. Судя по всему, сам Петр был достаточно невысокого мнения о боевой выучке своих моряков и не желал рисковать кораблями.

Последующие два века не слишком обогатили боевую биографию российского флота: несколько точечных операций против турок на Черном море, действия в составе союзных флотов против Франции и той же Турции, несущественные столкновения со Шведами – вот пожалуй и все. Перспективы противостояния англо-французской эскадре в Крымскую войну были столь однозначны, что флот, как уже говорилось, предпочли затопить.

Собственно, у континентальных внешнеполитических амбиций Российской Империи не было военных задач для своего флота. Или, говоря иначе, вплоть до 1904 года ни разу не сложилась ситуация, когда действия флота были бы решающими и незаменимыми для исхода боевых действий.

Имелся, впрочем, и еще один класс задач для военного флота – в каком-то смысле базовый, изначальный. Речь идет об охране и поддержке национальной торговли, т.е. флота коммерческого[6]. Петр, безусловно, придавал первостепенное значение данному обстоятельству, но… но сколько-нибудь заметного торгового флота под русским флагом не возникло у нас вплоть до конца 19 века. И это несмотря на протекционистскую политику властей и весьма благоприятную систему международных торговых договоров России.

Последствия этих обстоятельств были тяжки. Военный флот оказывался абсолютно самоцельным: при отсутствии военных заказов верфи, лишенные заказов коммерческих, неизбежно и быстро теряли кадры и ветшали[7]. Таким же образом сказывалось отсутствие "кадровой подушки" со стороны коммерческого флота – военных моряков никогда не было столько, сколько нужно: либо избыток, либо дефицит. А кроме того – военный флот лишался естественной практики: сопровождения торговых караванов и борьбы с каперами. В итоге, недостаток мореходной практики для русских моряков зачастую становился вопиющим.

Вместо этого русские моряки открывали Антарктиду и Аляску, ходили вокруг света, похищали княжну Тараканову из Италии и пр. Все это делает честь отдельным капитанам и их подчиненным, но никак не свидетельствует об общем состоянии флота, который был подобен организму, требующему постоянного искусственного дыхания – как только про него забывали, он тут же приходил в негодность и на следующем этапе требовал восстановления почти с нуля едва ли не по всем параметрам.

И только флотская мифология жила в России своей собственной жизнью, ни в чем и ни в ком не нуждаясь.

Лев Усыскин
polit.ru